У Дины Мукановой сегодня выдался жаркий денек. Хотелось заявиться к работодателю во всём лучшем, но случилось так, что даже не успела помыть голову. А виноватой оказалась соседка по комнате, студентка Алия, которую все тайком величали «желтушницей», за необычный цвет глаз. Вчера эта Сары** окончательно разругалась со своим любимым человеком, и заявилась в общежитие в пьяном виде, на плечах двух своих сокурсниц.
— Какой же он свинья оказался…- всхлипывала она, сидя на кухне.
Студентки вздыхали-охали, не забывая, впрочем, налегать на бутерброды с халал-колбасой, которую настругала Дина.
— Дина, представляешь, какой он скотиной оказался?!
— Понимаю-понимаю! – кивала Дина, бесконечно терпеливая.
Алия никогда не откровенничала с ней, за исключением таких вот моментов, когда была вдрызг пьяной. Говорила, что подружилась с парнем со старшего курса. Завязались какие-то отношения. Он тоже жамбыльский, свой, земляк. Впрочем, Дина-то уже не девочка, знает как это бывает. Опыт позволял ей строить кое-какие догадки. Ясное дело, залетела Алиюша. Прибежала, конечно, радостная, к пареньку, рассказала: мол, так и так, в положении я. Тот сделал вид, что обрадовался. А через неделю, обмозговав перспективы, стал уговаривать совершить аборт.
— Ох и свинья! – ревела Алиюша, порываясь встать со стула.
— Сиди, дура, упадешь! – всхлипывали подружки, хватая пьяную за руки.
— Нет, он у меня полу-у-у-у-чит!
Она все же вырвалась из рук студенток и направилась к двери.
— Не сходи с ума, идиотка! – взвыли девушки, вскакивая следом за ней.
Так они и убежали гурьбой, оставив Дину в одиночестве. А утром оказалось, что в горячке кто-то спихнул утюг на пол. И теперь он не работает. Дина потрясла его, подергала за провод, рванула к соседям, в поисках другого агрегата, в общем, вместо положенных десяти утра, она явилась на собеседование в одиннадцать.
— Начальник отъехал на полчасика, — сказала ей секретарша, набивая что-то на компьютере.
В полутемном углу огромного склада, служившим неким подобием офиса, Дина съежилась и посмурнела. Теперь она не знала что делать. Может встать и уйти?
— Если хотите, дождитесь, он вас примет…
Дина робко закивала головой, получив пусть и призрачную, но надежду. И просидела не полчаса, а целых два с половиной, пока начальник снова не появился.
— Ну, вы бы еще вечером пришли! – снял он пиджак, и направился к себе.
— Извините, моя вина!
— Заходите, раз уж дождались…
Кабинет начальника оказался маленькой пристройкой, расположенной прямо у складских ворот. Отсюда можно было видеть асфальтовую дорогу, по которой громыхали машины, а поверни голову направо – и перед тобой весь склад, во всей его темной, прохладной глубине.
— Короче, работа «сутки через двое», — сходу заявил хозяин комнаты, опустившись на довольно респектабельное кожанное кресло.
— Я работу знаю, меня рекомендовали к вам…
— Это хорошо. У меня осталось еще одно рабочее место, но предупреждаю… — начальник чуть откинул голову, для пущей важности, – чтобы не заводили в киоск никаких посторонних, никаких подружек, ясно?
Дина всплеснула руками, выражая извечное «да-развеж-можно?..», которым всякий работник пытается успокоить хозяина.
— Подойди сейчас к Гульмире, и сдай ей свой РНН, регистрацию в налоговой, удостоверение личности… — хозяин легко перешел на «ты», даже не спросив разрешения, — пенсионный договор… короче, все документы.
Понимая, что аудиенция закончена, Дина распрощалась и побежала к секретарше, узнавать где искать Гульмиру. А вечером следующего дня, она уже тряслась в салоне микроавтобуса, который развозил ночных продавцов по точкам. В пакетике у Дины лежала банка с ужином, ложка, фарфоровая кружка, и бархатная подушка для стульев — старый мамин подарок. Больше ничего.
Алия, кстати, вернулась в тот же вечер, хмурая и молчаливая. Никого не избила, слава богу, дров не наломала. Выслушав рассказ Дины о том, что безработица ей больше не грозит, она улыбнулась и поцеловала подружку в щеку. Затем женщины решили сварганить плов, и позвать соседок по этажу, разделить пиршество.
В восьмом часу Дина уже стояла в условленном месте, куда должна была подъехать дежурная машина. В автобусе нашлось свободное сиденье, среди таких же молодок и девушек, приехавших кто откуда: из Талгара, из Шымкента, из Георгиевки… Ехали долго, пока не выбрались на Ташкентскую, а там – на развязку, и вниз, вниз, в пыльные дебри города.
В киоске уже дожидалась напарница, молодая женщина с вялым, полусонным взглядом. Первым делом она сдала водителю дневную кассу. Затем долго и щепетильно объясняла Дине, как обращаться с журналом для учета продаж. Наконец, когда товар был сдан ей под роспись, машина развернулась и удалилась, оставив её одну.
Дина уселась на свою любимую подушку и принялась изучать вечернюю улицу. Место было довольно бойким. Впереди виднелся проспект. Слева громоздился микрорайон Айнабулак, в котором уже загорались первые огоньки.
Пара молодых ребят заглянула в киоск, за сигаретами. Поштучно продавать было запрещено, но Дина, имевшая опыт работы в забытых богом углах, продала две штуки. Нужно было ладить с людьми, ей здесь жить и жить. Затем подкатил какой-то джип, из которого, даже не высаживаясь, попросили водки. Дина отрицательно покачала головой, и машина уехала.
Она взялась за сканворд, но что-то не пошло. Включила чайник, и сделала громче телевизор. Из всех каналов хорошо показывал только «Казахстан». Привычная к ожиданию или к утомительному монотонному труду, Дина спокойно принялась за дело. И мысли у неё были привычные, самые что ни на есть женские, переплетающиеся словно косы. Заваривая чай в стакане, она вдруг вспомнила случай из недавнего прошлого.
В шестнадцать лет Дина устроилась учетчицей на пшеничный элеватор. Работа начиналась рано, в четыре утра. Однажды она пришла, а ключи забыла дома. Дело происходило зимой, назад запросто не воротишься. И тогда она решила подождать кого-нибудь у ворот, под козырьком. Ждала долго, хлюпала носом на утреннем морозце, а потом возьми и присядь на бетонную ступеньку. И просидела с полчаса, пока не явилась другая работница.
В тот же вечер вдруг заныло под поясницей. Протяжно так, сладковато, будто кто окутал теплым верблюжьим одеялом. Два дня она не могла ходить, и тогда отец повез ее на своем тракторе, в сельскую клинику. Попала к терапевту, тот отправил в районную больницу, а оттуда – к гинекологу, старой умудренной опытом женщине.
— На холодном сидела? – спросила она.
— Сидела, — призналась Дина.
— Сколько сидела?
— Ну, часик…
— Детишек у тебя не будет, — сказала врач.
Взяла за руку и повторила:
— Не будет …
И в то же время, она думала о каких-то обычных приземленных вещах. Например, о том, где справлять туалет. Напарница объяснила, и даже на бумажке нарисовала какой-то хитрый маршрут, но поди, разберись в темноте…
В окошко снова постучали. Какая-то растрепанная женщина стояла перед киоском, прижимая к груди маленькую собачку, такую же неопрятную, как сама хозяйка.
— Открой, не укушу, — развязно проговорила женщина, тыкая рукой в дверцу.
Дина неохотно открыла, видя, что покупатель из этой тетки никакой. Местная бомжиха, скорее всего.
— Я живу здесь рядом, — сказала та, пристально разглядывая новую продавщицу.
— Ну и живите, мне какое дело.
— Да не бойся, я не попрошайка… Хотя, если сигареткой угостишь, не откажусь…
Дина была проинструктирована на этот счет. Раздавать подачки строго запрещалось. В таком случае, продавец должен был пригрозить попрошайке, что вызовет охрану. Но Дина звонить не собиралась. Она извлекла сигарету «LM» из собственных запасов и протянула женщине.
— Ты вот что… — закурила женщина, продолжая разглядывать продавщицу, — слышала, какие здесь слухи ходят?
— Слышала.
Еще бы не слышать. Вчера, когда оформлялась на работу, та самая Гульмира честно призналась, что этот киоск у них проблемный.
— Знаешь, что в районе люди по ночам пропадают? – старуха держала сигаретку по-военному, огоньком к ладони.
— Да, мне тут все уши прожужжали…
Собачка на руках тетки завозилась, пытаясь соскочить на землю.
— Ты вот что, дочка… Уходи отсюда. Слышишь? Прямо сейчас. Здесь кто-то по ночам ходит. Понимаешь?
Дина понимала. Когда ехала сюда, продавцы из других точек тоже отговаривали. Мол, никто не хочет работать в этом киоске. Даже водитель, молчаливый верзила, совмещавший баранку с инкассацией, что-то прогудел в поддержку общего мнения.
— Здесь трое до тебя работали… — продолжила тетка, и голос у нее вдруг подурнел, и маленькие карие глазки сузились. – Так все пропали, один за другим!
Дина лишь пожала плечами.
Бомжиха посмотрела по сторонам, словно боясь чужих ушей:
— Я знаю, безработица лютует. Но лучше уходи, коль жизнь дорога!
— Куда я уйду?
— Хоть куда! Даже менты пытались поймать его, да не вышло!
Старуха приблизилась вплотную, обдав Дину кисловатым, тошнотворным духом бродяжки:
— Этот… Который ходит по ночам… Его нельзя поймать!
Дина отстранилась от неприятной собеседницы, давая понять, что разговор закончен. Женщина погладила собачку, невнятно что-то бормоча. А потом, видя, что её не слушают, ушла в сторону проспекта.
Дина вернулась к телевизору. На экране уже что-то уже взрывалось, какие-то люди бросали бутылки с зажигательной смесью в стройные ряды полицейских.
Она сделала звук потише. Можно было прилечь на матрац. Можно было вернуться мыслями в родное село, к пыльным тополям далекого Бишкуля. К грунтовой дороге, вдоль которой соседи выращивали кукурузу. О, как они любили ее в детстве, запеченную на костре!
А затем снова скакнуть мыслями в город, в общагу. К студенту Алмасу, с которым она едва знакома. Однажды он подстерег её в ночном коридоре и жарко всю облобызал, и так больно смял груди, что она закричала, и едва вырвалась из цепких рук.
За этими мыслями, она и не заметила, как наступила ночь, и весь окружающий мир вдруг присмирел, затих. Потом — стук в окошко. Дина поднялась, чтобы обслужить случайного покупателя, стоявшего за стеклянной стенкой. И обомлела…
***
Это был незнакомый мужчина. Он протягивал ей руки. Нужно было всего лишь выйти из киоска и уйти с ним. И тогда у них родился бы ребенок. Он излечил бы её от бесплодия. Вернул бы даже родителей, потому что умел воскрешать людей. Её отец — старый шофер, умерший за рулем, и мать, тихо угасшая в окружении четверых детей — они снова вернутся. Дина знала, что он не лжет!
Он был красив. Что-то в нем было от одного музыканта… Дина силилась вспомнить его имя… Кубаныш Кексенов! Точно, волосы и этот взгляд! И что-то было от другого мужчины, тоже певца… Который пел со Светой Айтбаевой… И что-то еще, от других красивых мужчин…
У них будет свой дом. Ей не нужно больше работать. По утрам они будут сидеть на балконе, залитом солнечным светом, и пить сок. Нужно всего лишь открыть дверь киоска, и выйти наружу.
И Дина медленно потянулась к дверной ручке. Уже почти открыла. Но! Незнакомец, стоявший за стеклом, и манивший добычу неведомыми, нечеловеческими чарами, не заметил другой её руки. Которая поднимала чайник с кипятком. И когда дверь открылась, белая кипящая струя окатила ночного пришельца с ног до головы.
От дикой боли лицо его словно подернулось рябью, показав какой-то ужасный, звериный лик. Кожа на губах вскипела, скукожилась, обнажая невероятно длинные зубы. Зверь отстранился от киоска, пытаясь удержаться на двух ногах. Но быть человеком уже не получалось, и он встал на лапы. Гнусно зарычав на обидчицу, так ловко его отбрившую, он медленно удалился в темноту ближайших зарослей, огромный, но неуловимый…

Примечания:

Найманка* — представительница найманов — племени, живущего в Казахстане.
Сары** — желтая (каз.)

© 2009 Рустам Ниязов