1
Обыкновенная русская девушка Настя Проклова, рядовая пограничных войск, стояла перед зеркалом, пристально рассматривая свое лицо. Служила она недавно и на погранслужбу, честно говоря, попала случайно. Настя долго проработала на таможне оператором в отделе регистраций грузов и перевозок. Получала гроши, пока одна из подруг не надоумила пойти к погранцам, благо работали под боком. Написала заявление и, буквально через неделю, получила вызов на собеседование в районный отдел КНБ.
С самого рождения она жила в Георгиевке, маленьком городке на стыке Киргизии и Казахстана. Рано вышла замуж, и так же рано развелась. В ЗАГСе, на дежурный вопрос о причине развода, молодые отделались стандартным «не сошлись характерами», что, впрочем, было недалеко от истины. Всучили «пятихатку» мрачной конторской даме и через неделю получили акт о разводе.
Семейная жизнь, так неудачно начавшись, не удалась и второй раз, когда родственники нашли одинокой девушке нового жениха. Высокий и статный Володя, тракторист из соседнего совхоза, точнее с фермерского хозяйства, как теперь величают, был ей знаком и раньше, они часто виделись на автобусных остановках, в магазинах. Городок маленький, все знакомы друг с другом, в той или иной степени.
С Володей тоже не заладилось. Его грубоватые шутки не казались уже смешными и залихватскими, как в период ухаживаний. Как многие мужья, быстро устающие от семейной жизни, он подсел на вечную дурную привычку посмеиваться над своей спутницей, находя ее некрасивой, говорливой или глупой. Володя выбрал предметом своего подспудного недовольства явную физическую непривлекательность Насти. То посмеется над ее носом, излишне массивным для маленького девичьего лица, то проедется по довольно заметному пушку светлых волос над губой, что обидно вдвойне. Он предлагал ей, не без издевки в голосе, воспользоваться бритвенной машинкой, словно эта растительность была изъяном, которое нужно удалить.
Настя рассматривала этот пушок в тысячный раз, надкусывала верхнюю губу, морщилась, облизывала языком. Вдруг приходила в голову шальная мысль: не смахнуть ли, действительно, это все бритвой?
Она горько вздохнула и тут же пожалела об этом вздохе, потому что на левой стороне груди протяжно заныл огромный синяк, полученный во время вчерашней ссоры. Автором синяка, конечно, был Володя. Он приехал вчера слишком поздно, уже за полночь, злой как черт. И не понимала Настя, чего ему так злиться: то он зол на погоду, то на дурное начальство, то на технику, которая вечно ломается. Настя — девчонка сельская, знает что к чему и понимает, что жить теперь стало намного лучше, не то что раньше. Районная администрация закупила отличные зарубежные комбайны; теперь Володя ездит на новой голландской технике, а не на латанной-перелатанной «Ниве». Зарплаты тоже не позорные, с привязкой к отработке, погектарно. Есть стимул работать и работать, хоть за двоих паши, никто ничего не скажет. Так нет же, злой как черт!
Настя вновь вспомнила вчерашний вечер и сутулую спину мужа над столом. Он недовольно полощет ложку в тарелке с борщом, подмахивает дежурную рюмку с водкой, снова елозит, не закусывая. И говорит, говорит… О дрянной соляре, о бригадире-долбоебе, о рулевой гидравлике, которая то слишком чувствительна для его мужественных рук, то слишком тормозная, будто разладил ее кто.
— И ведь не возьмешь ключ и не полезешь под машину, техника-то опечатанная, нельзя самому лезть, боятся капиталисты хреновы, что снесу чего-нибудь. Нет же, надо гнать на станцию, к мастерам, которым уже всё можно, которые и есть настоящие воры.
Вот и бубнит он, и бубнит, не разгибает спины. И просит еще рюмашку, как бы между прочим.
Настя, конечно, говорит «нет». Больно часто стал Володя закладывать, а как напьется — держись. Спуску она ему, конечно, не давала. Она только ростом не вышла, а физика в ней есть, может за себя постоять. Однажды, на володину пьяную пощечину она ответила пинком прямо в промежность агрессора, да так, что согнулся гад в прямой угол и выл как волк. С тех пор, он когда драться лезет, то прет бочком, оберегая свою манду, зная, что везде силен мужик, кроме двух его заветных мест — шеи и паха.
Одним словом, не поставила она ему вторую рюмку, отвернулась к тазику и стала мыть посуду. Володя тогда молча подошел к ней, и, коротко размахнувшись, ткнул ее в грудь своим кулачищем. Настя, бедная, задохнулась от дикой боли, а он спокойно, как ни в чем ни бывало, подошел к шкафу, достал бутылку и отцедил сколько хотел.
…Настя вернулась к действительности и вновь посмотрела в зеркало. Она отстегнула пуговицы на пятнистой форме, задрала футболку и осторожно оттянула бюстгальтер. Кожа на груди была покрыта синюшными пятнами от володиного кулака. Одно из пятен краем легло на сосок, который непривычно разбух, и горел огнем, словно от воспаления. Настя осторожно коснулась его и тут же цыкнула от боли. Из соска выделились мелкие шарики светло-розовой жидкости, которые слились в одну полновесную каплю.
— Козел! — произнесла Настя в сердцах. Больше не прикасаясь к синякам, она осторожно оделась. И как раз вовремя, потому что в коридоре, за дверью туалета раздался голос прапорщика Ержика.
— Проклова! — прокричал он. — Там машина стоит в досмотровой!
«Надо бы к врачу, — подумала Настя, поправляя одежду.
Она вышла из туалета, на ходу крикнула «иду» и толкнула дверь на выход. На дворе стояла необычайно жаркая погода, солнце слепило и отдавало жаром. Настя поглубже надвинула на глаза козырек военного кепи, и окинула взглядом досмотровую площадку. Под синим куполом пропускного пункта медленно проезжали машины. Одна из них была отогнана на пятачок, огороженный бетонными бортиками.
Настя вернулась в дежурку. В ярко освещенном закутке сидел прапорщик, подперев подбородок руками.
— Где журнал? — спросила Настя, оглядывая стол.
— А, сейчас… — служивый вытащил из тумбочки синюю тетрадку, которые раньше, в союзе, называли «общей тетрадью». На обложку прозрачным скотчем был наклеен ярлычок с надписью «Журнал углубленного досмотра автосредств». Схватив журнал, она вернулась в досмотровую, к ожидавшей машине.
— Вы — водитель? — спросила Проклова у высокого мужчины, стоявшего к ней спиной. Он обернулся:
— Да, я.
— Вас отправили на досмотр, это чистая формальность. Подождите минуту.
Она бегло глянула на номер машины и снова вернулась в дежурку.
— Ержик, набей, пожалуйста!
— Ага, — сказал тот, потянув к себе клавиатуру компьютера. Еще месяц назад начальство обещало дать им рации, чтобы погранцы не бегали постоянно к друг другу по мелочам. Но техники до сих пор нет, приходится двигать ногами.
— Давай, — с готовностью сказал он, открыв на экране программу досмотра.
— Машина «Ауди — сто», номер «А 1942 БИ», — скороговоркой продиктовала Настя. Она дождалась, когда прапор махнет головой, мол все напечатал, и ушла на досмотр. Подошла к машине, сверила номер и марку с записью в журнале. Водитель протянул ей документы, но она отмахнулась от него, сказав бесцветно и отрывисто:
— Только права, документы на машину показывать не надо. Вы уже на посту показали их.
— А, ясно, сестричка, — сказал он и спрятал документы в карман рубашки. Настя смерила его взглядом, только вскользь, чтобы не вызвать смущения. Водитель был хорош телом, высокий и плотно сложенный. Смуглое кавказское лицо заросло бородой до глаз, но растительность была ухоженной. Волосы на висках и ниже, на скулах, были седыми. Он напомнил ей чем-то певца Шуфутинского, но более моложавого. «Даргинец, наверное,» — подумала Настя про себя, записывая в журнал фамилию и номер удостоверения. Она вернула права водителю и прошла к задней двери.
— Откройте багажник, пожалуйста.
Водитель с готовностью открыл дверцу. В багажнике открылся уже привычный глазу набор вещей: щетка в футляре, помятые пластиковые бутылки, какие-то тряпки, моток проволоки.
— Откиньте пол, — попросила она все с таким же отработанным голосом.
— Зачем?
— Откиньте! Мне надо посмотреть состояние запаски и так далее…
— Хорошо, сестричка! — произнес водитель и откинул пластиковый настил багажника. Под ним лежала запаска, а в глубоких боковых нишах — пара пустых бутылей из-под минералки.
— Приподнимите запаску, — скомандовала Настя. И тут же почувствовала, что водитель немного напрягся, не решаясь выполнить ее просьбу. «Блинская ляля! — выругалась Настя про себя, ожидая какой-нибудь подвох. — А вдруг там оружие? Или наркотики. Вдруг он психанет и набросится на меня?» Впрочем, этот даргинец не производил впечатления человека глупого или неосторожного. Точно не из тех, кто додумается прятать наркотики под запаску.
Настя немного отстранилась от багажника, поворачиваясь к водителю лицом. Она спокойно повторила свою просьбу:
— Откиньте, пожалуйста, запаску.
Водитель скорчил удивленную гримасу и приподнял колесо. Под ним лежал небольшой пухлый пакет.
— Что там? — спросила Настя, отстранившись еще на один шажок, но очень маленький, что бы не выдать своей тревоги. Опять и не ко времени заныла ушибленная грудь. Настя машинально подняла руку, чтобы приложить ладонь к синяку, но сдержалась. Водитель пожал плечами и что-то пробормотал.
— Откройте пакет, — все так же спокойно напирала она. Это подействовало, водитель вытащил пакет из-под колеса и нехотя протянул его, держа бережно, словно кулек с куриными яйцами.
2
…Вся какая-то замасленная, перевязанная крест на крест не то бечевкой, не то шпагатом, она проделала длинный путь из самого Узенгу-Куша, где покоилась до поры до времени в маленьком, едва заметном кратере. Она прошла через массу рук, не давая ни одному живому существу права взглянуть в свое нутро. Ни одна рука не смогла развязать бечевку и раскрыть затхлые страницы, и увидеть там то, что не дозволено было видеть. Теперь она лежала в надежных ладонях, выставленная на весу перед маленьким веснушчатым женским лицом. Лицо женщины было перекошено от телесной боли. Боль исходила из левой стороны грудины, от крупной гематомы. Книга посмотрела внимательнее и поняла, что у девушки повреждена межреберная артерия. На стыке с костью она истончилась и породила маленький тромб. Если не считать этих телесных проблем, то девушка понравилась книге. Девушка соответствовала только ей известным критериям, и Книга незамедлительно дала сигнал своему носителю, на руках которого покоилась.
— Откройте пакет, пожалуйста, — произнесла Настя, пересиливая желание прикоснуться к синяку и погладить его, чтобы успокоить боль. Замешательство уже прошло и водитель послушно повертел пакет в руках, разыскивая узел.
— Да ничего криминального, сестричка! — заговорил он, развязывая узел. — Это священная книга, суфистская. Родственник просил отвезти в Алмату. Ничего ценного в ней нет! Ваши таможенники уже смотрели, киргизские таможенники тоже смотрели, сказали — вези, не бойся!
Не переставая что-то говорить о религиозном родственнике, забывшем книгу в гостях и теперь просившем завести ее с оказией, он отбросил веревку и раскрыл грязный, измазанный чем-то целлофан. В руках он действительно держал книгу, размером с отрывной календарь, в истертой побуревшей от времени картонной обложке.
А ведь не прошло и недели, как на очередной пересмене, когда в течение пяти-десяти минут собирается весь личный состав, замнач пограничного поста «Кордай» подполковник Омиров в который уже раз повторил инструкции по так называемому углубленному досмотру вещей в автосредствах. В своей особой манере — хмуро и отстраненно, замнач представил собравшимся молодого офицера из районного отдела КНБ, худощавого молодого человека в темных очках.
На посту обычно говорили на русском, благо большая половина состава была из Георгиевки, поэтому офицер из райотдела зачитал циркуляр и на казахском и на русском, с подробным описанием вещей, подпадающих под особый контроль. В основном, это касалось «продуктов террористической деятельности», идущих из южных областей Киргизии и Узбекистана. К концу выступления офицер вытащил из папки несколько листовок и раздал по рядам. Красивая полноцветная полиграфия с фотографией горного ландшафта и текст в белой окантовке. Казахского Настя не понимала, да и комментарии на русском, которые Омиров давал по ходу дела, тоже ясности не внесли. Только пестрели фразы: «идеалы свободы и истинной демократии», «коррумпированность власть предержащих», «единение всех мусульман под знаменем истинной веры» и что-то еще.
Никто не успел толком рассмотреть эти листовки, а офицер уже ходил по рядам, забирая обратно. Он пересчитал их на всякий случай и сложил в свою папку. На этом инструктаж закончился, а замнач напоследок еще раз напомнил, что в связи участившимися случаями вооруженного нападения на пограничные посты, ни в коем случае нельзя провоцировать подозреваемых на применение оружия.
— Если при досмотре вы заподозрили, что может быть произведено вооруженное нападение, надо сделать вид, что все в порядке и отпустить машину, — устало бубнил старик, поднимаясь со стула. — Затем шустро и без промедления звонить по внутренней связи на номер 242, в оперативный отдел майора Сайдуллаева. Он поднимет группу захвата и задержит машину уже на трассе. Если вызываете по рации, то включите шестой канал.
— Все ясно? — вопрошал он, уже покидая зал совещания.
— Ясно-ясно, мурза подполковник! — дробно звучал ответ подчиненных сквозь звуки раздвигаемых стульев. Всем хотелось быстрее вырваться из тесной комнаты, до самого потолка выкрашенной в невзрачную голубую краску. Настя ясно вспомнила эти минуты, стоя перед распахнутым багажником, с истертой книжкой в руках.
— Это на арабском языке, — услышала она голос водителя, который почему-то оказался очень близко от нее, в каком-то сантиметре. Настя порывисто отстранилась, уже не скрывая своей подозрительности. Без всякого интереса посмотрела на пожелтевшие листочки, истертые по углам и замызганные грязными пальцами неведомых читателей.
— Да вижу, что не на русском, — выдавила она из себя и вдруг почувствовала как больно кольнул и заныл ее синяк.
— Больно, да? — вкрадчиво спросил водитель, все надвигаясь на нее своим большим телом.
— Двести сорок два! — вдруг произнесла Настя спонтанно, отодвигаясь от водителя. Человек порой выдает непредсказуемую реакцию на чувство опасности, лихорадочно разыскивая путь к спасению. Код вызова группы захвата оказался именно тем спасительным символом, за который ухватилось сознание. А в глазах уже темнело и стало почему-то душно. Настя попыталась схватиться за край багажника, но рука прошла мимо. Окружающий мир вдруг разом качнулся и повалился на бок, больно ударив ее асфальтом.
3
Ей приснилось, или скорее привиделось, что она гуляет в странном месте, коих нет на земле. Будто Настя идет по ровной дороге, в компании незнакомого молодого человека. Дорога слишком хороша, чтобы быть настоящей — гладкая и теплая, словно живая. Лицо молодого человека тоже не назовешь обычным: серые глаза с легким прищуром, но прищур этот состоит не из привычных лучиков, исходящих из уголков глаз, а из ровных вертикальных складок. Они о чем-то беседуют, держась за руки. Настя вовсе не чурается общества незнакомца, но упорно противоречит ему, и даже в какой-то момент отстраняется, не соглашаясь с его доводами. Но молодой человек настойчив, он мягко сближается и гладит ее ладонь. С каждой минутой его доводы звучат убедительнее, пока не наступает минута согласия, и Настя кивает головой.
Некоторое время они продолжают идти прогулочным шагом. Он поворачивается к ней лицом. Долго смотрит в глаза. Затем исчезает. Просто растворяется в воздухе.
Когда Настя проснулась, или очнулась после обморока, то нашла себя стоящей на коленях, в своем собственном доме. Перед ней оказался чемодан, в распахнутом зеве которого застряла ее любимая розовая кофточка. Правая рука, совсем как чужая, запихивала кофточку внутрь, а Настя лишь осоловело смотрела на все это, не зная что делать.
Но вот чемодан захлопнулся и она остановилась. Что-то изменилось в ее теле. Догадаться было легко: болезненная слабость, которая мучила весь день, сошла на нет. И грудь больше не болела — синяк бесследно исчез.
Она присела на пол, глубоко вздохнула и вдруг поняла, что находится в состоянии невероятно счастливого возбуждения. Еще оказалось, что дико хочется пить. Она облизнула пересохшие губы, вспомнив это знакомое состояние. Такое с ней уже бывало в предвкушении чего-то необычного. Однажды в детстве, её отец пришел с работы раньше обычного, и громогласно объявил, что ему выдали путевки на Иссык-Куль. И высоко вскинул руку с голубыми листочками бумаги.
— Ну-ка, Настя, достань, если сможешь!
Настя с визгом бросилась к папиным ногам, схватила его за пояс, пытаясь подтянуться на руках. И на миг ей показалось, что ничего не выйдет. Но сзади уже тянулась мамина рука, она поддела ее за попку и дочь мигом оказалась на плечах у отца. И вся оставшаяся до поездки неделя была для нее сплошным сладостным мучением в ожидании чуда.
Тем временем, часы на стене показывали три часа. Значит, ей нужно вспомнить, почему она находится дома, а не на службе. И что с ней сделал этот странный водитель? Она посмотрела на чемодан, и возник еще один вопрос: куда она собралась?
В этот момент дверь веранды хлопнула и послышались шаги в коридоре. Кто-то торопливо разувался, шумно скидывая с себя ботинки. «Володька,» — мелькнула догадка.
Супруг вошел в комнату, тяжело дыша.
— Вот ты где! — просипел он, пытаясь отдышаться.
Настя спокойно защелкнула кнопки чемодана.
— Володька, почему не на работе? Забыл чего?
— Со мной мы разберемся позже. А ты что здесь делаешь?
Настя молча поднялась с колен и понесла чемодан к выходу. Муж загородил ей дорогу.
— Убери руку, Володя.
— Уберу, конечно… Но сначала ответь!
В его голосе был испуг, она поняла это по едва заметным скрипучим ноткам, звучавшим на каждом выдохе. Даже удивилась, зачем она столько времени провела с мужчиной, у которого такой ненадежный , пропитанный страхом, голос?
— Мне надо бежать, Володя.
— Погоди, погоди! Есть кто еще в доме?
Настя удивленно вскинула брови.
— Нет, я одна.
— Одна, говоришь?
Он нерешительно оторвался от двери и направился в спальню. Глянул туда мельком, словно ожидал получить пулю в лоб.
— Так. В сарае тоже никого нет, — проговорил он, успокаиваясь.
Настя устала наблюдать за мучительным ходом его мыслей. Она направилась к выходу. Супруг рванул за ней.
— Ты куда? — схватил он ее за плечо. — Ты в курсе, что тебя ищут?
— Кто?
— Хх-а! — пожал он плечами, дивясь женской наивности. — Мне позвонила Зухра, помнишь Зухру? Она на таможне работает, рядом с вами.
— И что?
— Она еще спрашивает?! — воскликнул муж, глядя куда-то в сторону, словно обращаясь к невидимым зрителям. — Весь погранпост на ушах стоит, а она не в курсе! Я сам видел, как здоровенные мужики — амбалы! — по полу катаются и плачут как дети!
— Не поняла, — растерялась Настя, медленно опуская чемодан на пол.
— Зухра мне позвонила двадцать минут назад! Сказала, что какой-то кавказец тебя взял в заложники! И что весь пост отравил химическим оружием!
— Не было этого…
— А чья тогда тачка во дворе стоит? — Володька отлепился от косяка и медленно двинулся к ней.
— Володька, не подходи ко мне! — спокойно произнесла она, налегая спиной на подоконник веранды. — Христом-богом прошу, не подходи, если жизнь дорога!
Он сделал шаг и попытался схватить ее за ворот. Она легко увернулась и подтолкнула его рукой в плечо, и сделала это ловко, со знанием дела, будто годами тренировалась. Воспользовавшись тем, что супруг на мгновение потерял равновесие, она бросилась на него, и они повалились на пол.
— Ты поугрожай мне еще, блядь! — процедил он сквозь зубы. — Просто скажи мне, что у тебя с этим хачиком?!
— Уходи, Володька, уходи отсюда! — зашептала она, чувствуя, что снова задыхается. Как тогда на таможне, держа в руках странную книгу. А руки, тем временем, вновь обрели самостоятельность, и стали медленно подниматься, занимая какую-то определенную позицию.
Муж взвыл и дернулся всем телом, пытаясь скинуть ее с себя. Но она уже нащупала, сама не ведая, что творит, сонную артерию и надавила что есть силы. Кистью второй руки обхватила его сзади и почувствовала, как ее пальцы железными прутьями рвут человеческую кожу, добираясь до яремной вены.
Муж забился и захрипел, суча ногами, дико оскалившись, выкручивая свое могучий торс, чтобы свалить с себя хрупкую женщину. Но железные руки делали свое дело, словно занимались этим каждый день. Через минуту Володька лишь слабо подергивался, покорно погружаясь в темноту агонии.
Она почувствовала эту грань, за которой в человеческом мозгу необратимо наступает пустота, будто сама заглянула туда. Туда, в расцвеченную красными и белыми искрами тьму, в которой нет ничего кроме ужаса, порожденного дефицитом кислорода. И она ослабила хватку, положив голову на грудь своей жертвы. Кончики ее пальцев почувствовали, как сдавленные артерии восстанавливают свою эластичность и теплая кровь пульсирует по ним, сначала нерешительно, но с каждой секундой все быстрее и быстрее.
Она стала читать молитву, даже не помня, откуда у нее взялись слова, у неверующей, не крещенной. И слова ее были дикими, никто не принял бы такую молитву и не исполнил ее просьбу.
— Ты Боже наш, а мы — людие Твои, — говорила она вслух, прижимаясь щекой к рубашке мужа. — Ко Твоему благоутробию припадаю, на Тя уповаю, прошу отпустить смиренную рабыню Твоя. Пусть не рекут врази: ушла к беззаконным и неправдивым…
Продолжая говорить, она поднялась и схватилась за стену влажными от крови пальцами. Немного постояла, приходя в себя, затем вернулась в комнату за чемоданом. Перешагнула через распростертое тело мужа и вышла на веранду.
Во дворе стояла та самая иномарка, которую она досматривала на таможне. С распахнутым багажником, предусмотрительно припаркованная задним ходом.
Настя обошла машину, собираясь бросить чемодан в багажник, но далекий шум остановил ее. Послышался рокот вертолета, постепенно заполнявший собой все небо.
4
Майор Жакиев поднял свою машину из авиабазы в Луговое, чтобы обследовать район происшествия. Он вышел к реке Чу на высоте двухсот метров и кивнул правому пилоту. Правый включил видеокамеру и майор сделал широкий круг. Район был хорошо знаком ему, они часто работали по руслу реки в поисках контрабандистов.
— Возьми пониже, — попросил правый.
Машина вышла на второй круг и пролетела над синим куполом таможенного терминала. Внизу виднелись фигурки людей. Одни лежали, другие стояли и смотрели вверх. Майор заприметил офицера в противогазе, бережно прижимавшего фуражку к груди, и что-то говорившего своим подчиненным. Жакиев решил сделать третий заход, чтобы отснять обстановку над соседями-кыргызами, но тут заработала рация.
— Борт семнадцать, это «Старшая сестра», объект обнаружен передвижным постом полиции. Марка и госномер подтвердились в квадрате три-шесть. На большой скорости следует в сторону поселка Курдай.
— Понял, «Старшая сестра», пойду по трассе.
Пилот нажал на кнопку под зеленым экраном монитора, меняя карту местности. Нехорошее предчувствие одолевало майора, а зрелище лежавших на земле людей только дополняло картину. Непонятно было, живы они или умерли. Нигде не видно следов огня или разрушений, если не считать завалившегося на бок КАМАЗа.
Правый пилот выключил видеокамеру и в последний раз бросил взгляд на пропускной пункт. Он уже не мог заметить фигурку женщины, сидевшей на камне, у самого берега реки.
Зухра апатично смотрела на улетавшую машину. Слезы на ее щеках уже высохли, оставив под глазами черные разводы от поплывшей туши для ресниц. Рядом с ней лежал противогаз. Минуту назад к ней подошел солдат, со сбитой набок зеленой фуражкой, и молча вручил женщине противохимический комплект. Он уныло бродил по опустевшей мостовой, волоча за собой огромный мешок с противогазами. Если находил тех, кто подавал признаки жизни, то вкладывал в руку по зеленой матерчатой сумке, и тут же отходил в сторону, не говоря ни слова.
Зухра работала продавщицей в здании терминала и час назад, еще до того, как началась вся эта свистопляска, выскочила на улицу, чтобы купить в магазине «Duty free» бутылочку французского коньяка. Вечером намечался юбилей у свекра, бывшего директора кордайской средней школы. Ветхий, разбитый двумя инфарктами, почетный пенсионер давно уже ничем не интересовался, кроме рыбной ловли, а о прошлой жизни любил лишь поговаривать: «Сначала пахал под Лениным, потом под Конаевым». Кто был постарше, с пониманием улыбались сказанному, а молодым эти слова уже ничего не говорили.
Купив «Хеннеси», продавщица закрыла за собой стеклянную дверь, когда услышала за спиной грохот и звон посуды. Видно, какой-то неловкий покупатель уронил что-то хрупкое на пол. Из любопытства, она вернулась в магазин, чтобы посмотреть на происшествие, и тут же замерла от неожиданности: прямо перед ней, на полу лежал молодой охранник. Его лицо настолько сильно свело судорогой, что морщины на лбу и на щеках побелели до мраморного блеска. Парень тщетно пытался подняться, нелепо держась за ножку опрокинутого стула, но распростертое тело не сгибалось, а ступни на ногах с тихим омерзительным хрустом вытягивались в струнку, как у балерины.
— Асет, что с тобой? — услышала Зухра голос кассирши. — Асет, тебе плохо?
Ярко накрашенная девушка вышла из-за стойки и неуверенно направилась к охраннику. Но на полпути остановилась и подняла руку, словно хотела поправить прическу или потрогать свой лоб. Ее лицо при этом обрело какой-то задумчивый вид, как если бы она пыталась вспомнить, где оставила ключи от дома. Через секунду она упала как подкошенная, прямо в середине зала.
Зухра — взрослая, умудренная опытом женщина — глядя на все это, лишь тонко и тоскливо заскулила, словно ребенок, потерявший родителей. Она обернулась на шум в дальнем углу, где рухнул на пол еще один человек. Крепко сжав на груди пакет с покупкой, она попятилась к выходу, и вытолкнула себя наружу, даже не пытаясь обернуться лицом к двери.
В лицо жарко пахнуло горячим воздухом. День был в самом разгаре. Зухра завертела головой, силясь найти среди прохожих хоть одного знакомого человека, чтобы рассказать ему о произошедшем за стеклянной витриной. Но в окружающем мире что-то явно пошло наперекосяк. Выезжающий из кыргызского погранпоста «КАМАЗ» с бишкекскими номерами едва не сбил пограничника, который проходил дорогу перед ним. Не снижая скорости, он наехал на шлагбаум, смахнул его и резко вильнул влево, разгоняя с мостовой пешеходов. Грузовик удивительно легко вскочил на бортик и полоснул бампером по ограждению, грозясь свалиться в реку.
Зухра сошла со ступенек, глядя, как машина с оглушительным скрежетом рушит чугунную ограду. Этот грохот привел ее в чувство и когда она увидела рядом с собой парня с сотовым телефоном, крикнула ему:
— Позвоните в скорую, здесь людям плохо!
Парень остановился как вкопанный, увлеченный картиной аварии и не обратил внимания на ее крик. Потом вдруг опустился на корточки, как бы готовясь к долгому зрелищу и молча повалился на бок.
— Мамочка… — заскулила вновь Зухра, пятясь назад.
Ей стало дурно от этого странного необъяснимого зрелища. Не спуская глаз с лежащего человека, она обошла его и ринулась обратно к себе. На всем пространстве от магазина до таможенного терминала люди падали на землю, один за другим. Зухра взвизгивала и шарахалась от распростертых тел.
На том месте, где остановилась маршрутное такси, чтобы высадить пассажиров перед паспортным контролем, ей пришлось перешагивать через целый косяк тел, повалившихся от самой обочины до узкой асфальтированной дорожки. Почему-то в глаза бросалось именно огромное количество народа.
Зухра вбежала на свое рабочее место, но здесь уже все было кончено. На кафельном полу корчилась в беспамятстве какая-то женщина, не выпуская из рук большой кожаной сумки. Рядом, привалившись спиной к стене, сидел мужчина. Лица не видать, он низко склонил голову, а на груди желтым неопрятным пятном расплывалось содержимое его желудка.
— Зухра! — услышала она чей-то резкий голос.
Из-за пульта рентгеновского сканера на нее смотрел Тимур, знакомый оператор из таможенного досмотра. Однажды, когда рядом никого не было, прямо, Тимур без обиняков, предложил, ей стать любовницей.
— Подумай, Зухра, мужик я нормальный, здоровый, есть хата, где можно встречаться, — приводил он свои нехитрые доводы. — Рядом ресторан, я там буду еду для нас заказывать, прямо в доме будем пировать, никто не увидит. Приятно проведем время…
Она показала ему тогда от ворот поворот и решила, что если так будет продолжаться и дальше, то уволится. Но Тимур в этом деле имел опыт, он сам отстал от нее, сразу понял, что добыча не по зубам.
— Зухра! — Тимур неуверенно поднялся со стула. — Ты как, нормально?
— Тимур! Позвони куда-нибудь! Скажи своему начальству, тут такое твориться… — пролепетала она и тут же осеклась, видя, как он странно смотрит на нее, поднимаясь из-за стола.
— Позвоню, конечно, позвоню, — Тимур как во сне протянул вперед руки, словно шел в темноте. Он наступил на человека в синей униформе, лежавшего лицом вниз, переступил через него и направился к ней.
— Ты только не убегай, а то нас тут только двое осталось, — пробормотал он и на его лице блеснули капельки пота.
— Тимур, что с тобой? — выдавила из себя Зухра, положив свой пакет на витрину с кондитерскими изделиями. И неожиданно для себя заплакала. Громко, навзрыд, опустив руки и глядя, как медленно он идет к ней, с раскрасневшимся распаренным лицом. Ее плечи затряслись, из носа на губы потекло что-то соленое.
— Тихо, Зухра, т-сс! — приговаривал Тимур, не глядя под ноги. — Тихо, не плачь, моя козочка…
Он остановился перед ней, безвольно плачущей, словно раздумывая, что делать дальше. И тут его тело дернулось и неестественно изогнулось дугой. От резкого движения одна из пуговиц на униформе с треском полетела вниз. Тимур взмахнул руками, пытаясь восстановить равновесие, но сделал еще хуже и плашмя грохнулся лицом на пол. Зухра услышала гулкий стук падающего на бетонный пол тела. Однажды, когда она выгуливала сына, соседский мальчишка притащил на детскую площадку мертвого котенка, держа его на палочке. Маленький пушистый комок соскользнул с палочки и упал на асфальт. И был такой же стук, когда черепная коробка бьется обо что-то твердое.
Тимур так и остался лежать на полу, лицом вниз. Забыв о своем пакете, продавщица выскочила из терминала и побежала к мосту. Теплый ветер гулял по земле, поднимая и закручивая в воздухе мелкий сор. Кругом лежали люди, и стало так тихо и спокойно, что было слышно, как плещется где-то внизу мутная осенняя вода.
Не найдя ни одной души, Зухра решила бежать домой и засеменила по разбитой асфальтовой дорожке. Она уже миновала здание автозаправки, когда за спиной послышался звук мотора. Белая машина выглянула из заднего двора пограничного пункта и остановилась перед закрытым шлагбаумом. Из машины вышел водитель, высокий поджарый кавказец, поднял железную трубу и вывел машину на трассу. Рядом с ним сидела какая-то девушка, русская.
— Настя! — вскрикнула Зухра, узнав ее. — Настя, постой!
Девушка обернулась на зов, приспустила стекло, но машина уже уходила прочь от терминала, набирая скорость.
5
Настя открыла ворота и замерла, прислушиваясь к далеким звукам. Никогда нельзя точно определить направление, откуда летит вертолет, пока не увидишь в небе черную точку. Звуки турбин словно бродят по небу. Но машина явно приближалась, судя по нарастающему рокоту.
Она захлопнула багажник, раздумывая как быть. Нужно было всего лишь продержаться несколько минут, чтобы состоялась та встреча, на которую она согласилась после той долгой беседы. Настя улыбнулась, вспомнив лицо молодого человека, с которым гуляла во сне.
Она открыла дверцу водителя и увидела на сиденье горстку пепла — все, что осталось от носителя Книги, который вывез ее в безопасное место, защищая от любого, кто мог попытаться остановить её.
— Не бойся, — успокоил он Настю, когда люди вокруг стали вдруг безвольными игрушками, которых бросила хозяйка. – Я усыплю их на время, чтобы никто нам не помешал…
Припарковав машину во дворе дома, он поцеловал ей руку и исчез. Остался только беловатый дым и зола.
Улыбка на ее лице побледнела, она с грустью смахнула серый порошок на пол и села за руль. Никогда не водившая машину, Настя каким-то образом получила знания, которые позволили ей принять единственно правильное решение. Ее руки снова обрели самостоятельность, так пугавшую ее раньше.
Она перевела рычаг коробки передач в положение «P», завела машину и утопила педаль тормоза. Рычаг был снабжен устаревшим щелевым фиксатором, она сдвинула его в положение «S» и почувствовала, как сцепление приняло на себя всю мощь двигателя.
От ароматизатора несло острым перекисшим запахом дешевого парфюма. На зеркало заднего вида была накинута обычная для таких машин пластиковая мусульманская четка. Но одна вещь задержала внимание Насти: в самом углу лобового стекла мелким готическим шрифтом было напечатано: «In jedem Audi 100 schlaegt das Herz einer Panther V». И ниже подпись «Ferry Porsche». Настя задумалась на мгновение, вспоминая свой школьный немецкий, но тут же спохватилась, понимая что дорога каждая секунда. Отжав педаль газа, она направила машину на улицу. Выждав удобный момент, она выскочила из кабины и стремглав побежала к ближайшему кусту, чтобы успеть спрятаться.
В эту минуту вертолет оказался примерно в двух километрах от Курдая. На связь с пилотом дважды выходил представитель временного штаба МВД Казахстана, генерал Султаналиев. Командир авиаполка обеспечил прямую ретрансляцию через передатчик авиабазы.
В том хаосе, который творился на пограничных пунктах двух государств, было упущено драгоценное время. Машину с подозреваемым можно было еще задержать, но группа захвата бездействовала. Связь с границей была восстановлена совершенно случайно, проезжавшим мимо отставным майором ГАИ, который заглянул в будку к своим бывшим сослуживцам и увидел лежавших вповалку людей. Люди дышали, сердцебиение нормальное, но тела их похолодели, как на морозе.
Шокированный увиденным, майор позвонил друзьям в Бишкек, откуда по тревожному каналу были извещены министр МВД и председатель КНБ. Подъехавшие на уазиках кыргызские милиционеры заблокировали въезд на таможню со своей стороны. Они подумывали, не перейти ли границу, чтобы закрыть ее с казахской стороны, на случай мародерства, например, но следуя поговорке «Не делай добра, да не получишь зла», благоразумно отказались от этой идеи и ограничились наблюдением.
Разговор с представителем временного штаба был предельно лаконичен: генерал сообщал о том, что пост ГАИ, пытавшийся остановить машину с террористом, перестал отвечать на запросы. Возможно, люди подверглись газовой атаке. Из Алматы вылетела специальная группа Антитеррористического центра КНБ, так же были подняты по тревоге сотрудники РОВД Кордая. Перед командиром экипажа ставилась задача обнаружить и остановить машину.
Майор Жакиев приоткрыл блистер и смачно сплюнул, словно в разговоре с высоким чином наглотался пыли. С момента последнего сеанса связи прошло уже три или четыре минуты, а мобильная группа захвата РОВД так и не вышла в эфир. Лиха беда начало — перестала отвечать на запросы «Старшая сестра», передатчик которой располагался в гарнизоне Луговое. Мощный пятимегаваттный комплекс радиосвязи на командном пункте авиабазы «Жетыген» тоже молчал.
Было совершенно непонятно, как теперь действовать, если учитывать тот факт, что на трассе между Бишкеком и Алматы почти каждая вторая легковушка носила четыре кольца на решетке радиатора. Мрачное предчувствие скорой и неотвратимой беды только усилилось. Майор ощущал приближение стресса по тому, как вязко густела слюна во рту, и в груди появилась едва заметная дрожь и теснота.
— Слышь, Нурлан, сколько у тебя боезапаса? — спросил он борттехника.
— Четыреста выстрелов.
Впереди по курсу уже показались маленькие, выкрашенные белой известкой домики Курдая. Поселок-тезка располагался от районного центра всего в каком-то получасе езды на легковушке.
— Дык, шли на видеосъемку, а не на охоту, — начал оправдываться борттехник, угадав в молчании командира недовольство.
— Берик, надеюсь, ты не собираешься завалить эту тачку? — встрепенулся вдруг правый пилот.
Жакиев в ответ попытался улыбнуться, зная по опыту, что единственное, что спасает в таких ситуациях — хорошая шутка. Но лишь скорчил жалкую мину.
— Конечно, нет! — язвительно подал он голос. — Стрелять будем только по колесам…
В наушниках послышался гогот борттехника. Правый пилот тоже ухмыльнулся, оценив юмор командира. В авиаполку борт семнадцать в шутку называли «Домом летающих аксакалов», по аналогии с названием одного известного китайского фильма. Борттехник, он же стрелок по совместительству, самый молодой член экипажа совсем недавно достиг сорокатрехлетнего рубежа, а в сумме их возраст зашкалил за две сотни годков.
Недавно экипаж отметил пятилетие своей службы на борту «восьмерки». Машина прошла плановый ремонт на омском авиазаводе. В салоне еще пахло свежей краской. Старую шкворню с пулеметом Калашникова убрали к чертовой матери, а взамен поставили мощный крупнокалиберный «Утес».
Они зашли к поселку с северной стороны, на километровой высоте. В первую голову осмотрели выездную дорогу. Потом сделали разворот на 90 градусов, проверяя трассу в направлении Алматы. Резко опустились до пятисот метров и полетели над домами, разрывая винтами сонную тишину провинциального городка.
Настя видела, как вертолет появился со стороны улицы имени Толе би, ярко блеснув иллюминатором. Дом, в котором они жили, стоял на самой окраине. За узкой асфальтированной дорогой сразу начиналось поле.
Тем временем, иномарка, пущенная вслепую как стрела, уверенно перевалила через обочину и вышла на пустошь, сминая колесами прошлогодний сухостой. Вертолет клюнул на приманку — заложив крутой вираж, «восьмерка» пошла за машиной. Опытный пилот держал дистанцию, зная, что может запросто схлопотать заряд из дробовика или автоматную очередь.
Настало время уходить. Настя взяла чемодан и вышла на улицу. На душе стало легко, печаль прощания с носителем Книги лишь оттенила спокойную широкую радость, поселившуюся в груди. Она уже знала, что прямо над ее головой, на высоте шести тысяч километров медленно плывет армада кораблей. Скопление черных дисков излучало невидимые нейтринные потоки – побочный продукт резкого торможения в пространстве. Армада остановилась не спроста — ждали гостью.
…Их долгая карательная экспедиция закончилась скоротечным боем. Вражеские корабли были уничтожены, а головы побежденных отрезаны и упакованы в особые капсулы, как военный трофей. На обратном пути нежданно-негаданно поступил вызов от Книги, наконец-то закончившую свою миссию так далеко от дома. И вся армада явилась в эту отдаленную точку пространства. На мостике флагмана, глядя на сегмент голубого шара, стояли отец и сын.
— Надо бы поблагодарить Книгу, — сказал старший, сложив руки на груди. — Она отлично поработала.
— Да, отец, я позабочусь об этом.
— Еще бы, — усмехнулся отец.
Он посмотрел на сына, но было заметно, что думал о чем-то своем.
— Позволь еще раз глянуть на нее?
Сын снял с шеи цепочку и передал отцу.
— Она хороша. Даже не думал, что в этой глуши бывают такие.
— Она просто бесподобна, отец!
На диске медальона мерцала картинка: девушка с каким-то массивным предметом идет по дороге.
— Что это у нее в руке?
— Это ее вещи, отец.
— А зачем они ей?
— Она хочет взять кое-что с собой.
— Ее воля — закон, — пожал плечами отец.
— Ну что ж, мне пора! — сказал сын с нетерпением.
— Давай, отправляйся. Видно, у нас на роду писано жениться в походе.
Сын удалился и от армады отделилось небольшое облако. Оно устремилось вниз, почти мгновенно достигнув поверхности планеты.
— Адъютант! — позвал старший. Рядом с ним тут же выросла фигура офицера.
— Разведывательной эскадре прикрывать принца и его невесту! И пусть церемониймейстер подготовит апартаменты для гостьи.
Адъютант кивнул и собраться идти, но старший поднял руку:
— И еще, — он посмотрел вверх, оглядывая призрачные своды над мостиком, — добавьте свет в каютах.
6
Настя шла по улице, не замечая, что пилот разгадал ее хитрость. Он прекратил преследование иномарки и повернул вертолет обратно. Но она ничего уже не видела и не слышала, чувствуя, как с каждой секундой ее шаги становятся всё короче. Настанет момент, когда она больше не коснется земли ногами.
Один из черных дисков, следуя приказу космической армады, выпустил в сторону вертолета гравитационный импульс. Так небрежно отмахиваются от назойливой мухи, не желая убивать ее. Удар сотряс «восьмерку», в грузовом отсеке раздался грохот и трекс. Наверное, стремянка слетела со своего места.
Затем что-то оглушительно затарахтело над головой, и Жакиев сразу подумал о винтах. Как в вязком болезненном сне, окружающие предметы расплылись и все вокруг разом потемнело. Пилот явственно ощутил, как застучала кровь в висках. Из электропульта тонкой ниточкой выглянул дымок, но тут же втянулся обратно, из-за резкого перепада атмосферного давления.
— Все, пиздец, нас хлопнули! — раздался в ушах голос борттехника.
— Не ссы в трусы! — зарычал Жакиев на него.
Записи черных ящиков никогда не давали родственникам погибших: находясь часто во власти многократных перегрузок, пилоты дико хрипели и стонали, вступая в последнюю в своей жизни схватку.
По наитию, следуя необъяснимому чутью, майор не стал бороться за устойчивость машины. Даже видя, как стремительно она проваливается вниз. Пока есть резерв высоты, он сдвинул ручку «шаг-газ» в нижнее положение, сбрасывая мощность обеих двигателей. В ответ раздался жалобный визг идущей в разнос трансмиссии — машина умирала, даже не коснувшись земли. Глядя, как внизу замелькала трава, Жакиев медленно, как ему казалось, стал сдвигать шаг винта, уступая адской неведомой силе.
Вертолет плашмя ударился о землю, подскочил, и винты с треском рубанули по хвостовой балке. Потеряв полтонны веса, машина скапотировала, задрав в небо надломленные шасси.
…В последний момент Настя все же обернулась и посмотрела назад. Но ничего особенного там не увидела. Маленькое облако окропило ее невидимым дождем, и она растворилась в воздухе, уходя в новую жизнь.

© 2006–2009 Рустам Ниязов