1
Улица Шевченко сегодня хороша как никогда. Ближе к центру она набирается солидности, без привычной воскресной дремоты и запустения. Ничто не предвещало беды на этом многолюдном пространстве, о которой думает и думает Сергей. Он смотрит на расцветающую зелень из окна своего «Субару» и не может смириться с мыслью, что вся эта жизненная сутолока кем-то перечеркнута, как явление бессмысленное и в корне неправильное.
Именно так сказал ему вон тот человек, который стоит у палатки и выбирает, что купить своим детям на воскресный полдник. Это его брат Михаил, учитель физики. Он позвонил сегодня рано утром, и пока Сергей протирал глаза, прижав к уху телефонную трубку, рассказал о вторжении. О том, что именно скоро произойдет с этими улицами, и со всей этой весной.
Наблюдая, как Мишка неуклюже достает бумажник и расплачивается с продавщицей, Сергей пытается отвлечься от грустных мыслей. Начинает сравнивать себя с братом, размышлять о том, какие они с ним разные. Два брата – это разные миры, разные вселенные, два совершенно разных биологических существа, которые, тем не менее, вышли из одного материнского лона. В первом классе, к примеру, Мишка мог любой текст из азбуки написать на трех языках. А Сережка, в том же возрасте, чуть не покалечил одноклассника, повредив ему глаз игрушечным пистолетом.
Сергей продолжает думать о брате, наблюдая, как тот неуклюже перебегает дорогу, стараясь не угодить под колеса резвых алматинских таксистов. Михаил тяжело влезает в салон, шурша пакетами. Посадка в машину для него всегда процедура мучительная, с его-то ростом.
Медленно, чтобы не задеть припаркованные машины, Сергей выруливает на проспект.
– Как дела на работе? – спрашивает Михаил, устраиваясь поудобнее.
В ответ Сергей неопределенно пожимает плечами, не зная, что сказать. Говорить не хочется, особенно, когда шумно в салоне.
– Ясно, – заключает Миша. – Значит ты теперь замредактора?
– Да.
– Как и рассчитывал – по экономике и финансам?
– Да.
Они выезжают на проспект Достыка, бывший Ленина, и поднимаются наверх. Солнце мельтешит сквозь деревья. Никакого ощущения конца света. «Врешь, врешь… – думает Сергей, мысленно вступая в спор с братом. – Врешь, чертяка бородатый!»
– Заезжай со стороны речки, там дорогу уже открыли.
– Что купил? — пытается Сергей поддержать разговор, глядя как брат шуршит пакетами.
– Да бананы-яблоки. Витамины для детишек.
Дом стоит в глубине переулка, среди разбитых временем лачуг. Некоторые из них давно перешли в руки скупщиков, и те спят и видят, как отдадут целый район под элитные застройки. А пока здесь лучше не зевать, а то влетишь в яму. В этих местах асфальт давно умер, под колесами хрустят лишь его останки.
Из калитки выглядывает светловолосая голова Петьки, это сын Миши. Назвали его в честь деда, он получился весь в него. Как-то они ставили пацана рядом со дедовскими портретами, из далекой черно-белой юности, когда школьные галстуки не вязали, а скрепляли застежкой, так Петр совпал с предком один к одному.
Сын распахивает ворота, и куском кирпича фиксирует створки. Сергей осторожно въезжает во двор. Скрипя половицами, они входят в дом. Сергей тащит заранее припасенный пакет с гостинцами для племянников и вручает Петру упаковку с карамельками без сахара, остальное кладет на подоконник, для его сестры.
Жена Мишки сидит на кухне и завтракает. На ней узкое черное платье с открытой спиной.
– Привет, Мина.
– Здравствуй, Сережа! – откладывает она в сторону вилку.
Лицо женщины печально. Да и как может быть веселым лицо хозяйки, если она считает, что её муж сошел с ума.
– Твой муж сошел с ума, ты знаешь об этом? – пытается шутить Сергей, вяло улыбаясь.
– Да, знаю. Завтракать будешь?
– Буду, если можно.
Он присаживается, и Мина ставит перед ним большую белую тарелку. Есть ему не хотелось, к тому же завтракал он обычно в «Променаде». Но, зная, как неприятен гость, отказывающейся от еды, всегда кушал, что ни положат на блюдо.
– Как дела на работе? – спрашивает она, направляясь к плите.
– Поздравь, меня повысили.
– Да ты что?! И кто ты теперь?
– Замредактора.
Мина всплескивает руками. Михаил иронично кривит губы:
– Как солидно звучит!
– А ты помалкивай, физик ты наш! – рычит на него Мина.
– Молчу.
– Молчи! – и она смотрит на него характерным взглядом исподлобья, полным упрека и общего жизненного разочарования. – Позволь своему брату спокойно позавтракать.
Сергей обычно не вмешивается в процесс общения между супругами. Ест себе блины да помалкивает. Тут же прибегает Петр с откусанным бананом в одной руке и с пакетиком карамелек в другой. Он явно собирается залезть к дяде на коленки, но мать решительно отгоняет его.
После завтрака, хозяин дома ведет гостя в спальню, к рабочему столу, чтобы заняться тем, ради чего, собственно, и затевалась вся утренняя встреча. По пути, племянник успевает всучить Сергею огромное надкусанное яблоко, тайно добытое из холодильника. Мина снова перехватывает сорванца и уводит на кухню, оставляя мужчин одних.
Темой столь экстренного разговора была порядком забытая, но в свое время нашумевшая статья «Шесть признаков вторжения», написанная неким Михаилом Сергеевичем Горбаткиным. Был такой физик, по совместительству – массовик-затейник. Преподавал в Политехническом институте, в городе Бишкеке. Происходило это в году так восемьдесят девятом, вряд ли позже. Город тогда назывался Фрунзе, республикой еще правил Усубалиев, а с полок магазинов уже стали пропадать самые обычные и непреходящие, казалось бы, вещи: сигареты, мужские носки, зубная паста. Всего год оставался до суетного девяностого, за которым пошли выборы первого президента, а в кинотеатрах начали крутить фильм «Анекдоты», где Ленин писает в больничную утку.
В самой популярной в то время газете «Комсомолец Киргизии» товарищ Горбаткин регулярно информировал общественность о контактах с внеземными цивилизациями. Устраивал конференции по уфологии, выезжал в глубинку, прихватив с собой неизменную свою помощницу Айгулю Калыгулову, полноватую энергичную женщину, преподававшую физику и астрономию на его кафедре.
Михаил, как человек, изучавший предмет на полном серьезе, свято верил в тезисы Горбаткина, который считал, что первейшей задачей уфологии является поиск этих самых шести признаков вторжения инопланетного разума в дела землян. Великовозрастный адепт поддерживал связь с мэтром и всячески содействовал его изысканиям, регулярно приезжая во Фрунзе, на его конференции.
Пил с ним, спорил до хрипоты, строил совместные прожекты. Иногда к их спорам (и к выпивке, конечно) присоединялся сам редактор «Комсомольца», небезызвестный Деревянкин Дмитрий Юрьевич, худощавый прыткий интеллектуал сорока с лишним лет.
Все это происходило, как было уже сказано, на фоне полнейшего отсутствия в продаже мужских носков, а так же сигарет «Космос» и зубной пасты «Фтородент».
Потом были ошские события, начался массовый отток русских из Киргизии. Горбаткин перебрался в Томск, где преподавал на физмате института автоматизированных систем управления и радиоэлектроники, потом всплыл в новосибирском академгородке, а, начиная с середины девяностых, Мишка окончательно потерял с ним контакт. Вместе с ним канула в небытие его верная соратница Калыгулова, и ничего громкого об этой парочке с тех пор слышно не было.
В полутемной комнатке, раскрыв монитор ноутбука, Мишка начинает рассказывать о том, что ему удалось выяснить за последний год исследований. Рассказывает обстоятельно, не отвлекаясь на мелочи, уважая внимание своего единственного слушателя. Надо заметить, лектор из него отменный, все-таки за плечами полтора десятка лет преподавательской деятельности.
– В общем, налицо все пять признаков вторжения, не хватает только последнего, шестого, – заявляет Мишка, подводя резюме.
Он чешет свою рыжую бороду, коромыслом нависая над столом. И ждет ответа.
— Где же шестой признак? — оживает, наконец, младший брат.
– Вот убей, не могу я вспомнить этот шестой признак. Первые пять я законспектировал сразу после того, как Горбаткин опубликовал свою теорию. Там сплошные цифры – если не запишешь, то забудешь. А вот шестой поленился записать, думал, не забуду. Да и каким-то несущественным он мне показался…
Михаил щелкает клавишами, и выводит на экран результаты своих трудов, предоставляя брату самому решать, прав он или нет.
Здесь было над чем поломать голову: первые четыре пункта из предсказаний Горбаткина детально совпадали с официальными событиями в мировой политике и общественной жизни крупнейших стран мира, которые произошли за последнюю декаду. Пятый признак вторжения, касающийся глобального климата, тоже был убедительно подкреплен цифрами из ежегодных отчетов Всемирной метеорологической организации и Британской антарктической службы.
Мишка скрупулезно ранжировал события по степени масштабности, и читателю стоило только щелкнуть мышкой на гиперссылки, чтобы от общих фактов перейти к более мелким деталям. Впрочем, даже не щелкая мышкой, можно было понять, что вторжение инопланетян уже давно состоялось, если верить теории Горбаткина. Правда, один из пунктов его предсказаний был утерян, но вряд ли это сильно влияло на общее состояние дел.
Внимательно и неспешно изучив документ, Сергей молча усаживается рядом с братом. Он всегда считал это признаком своего профессионализма – никогда не проявлять пренебрежения к источнику информации, какой бы бредовой она не показалась ему.
– Ну, как? – нетерпеливо спрашивает Михаил.
Сергей ничего не говорит. Откидывает голову назад и вздыхает. Хочется курить, и рука сама нащупывает в кармане пачку сигарет.
– Пойдем, покурим?
– Пойдем.
Они раздвигают занавески и открывают дверь на маленькую застекленную пристройку типа лоджии. Мишка соорудил ее когда-то сам, нелепо и кривовато сколотив листы ДСП и дополнив все это турецкими стеклопакетами. Осенью и зимой пристройка давала обильную течь, а летом нещадно разогревалась от прямых лучей света, но свое первоначальное предназначение в качестве места для курения выполняла отлично. Учитывая, что пик Мишиной активности приходился обычно на ночь, когда Мина строго запрещала ему бродить по дому и греметь засовами, чтобы не разбудить детей – лоджия была его вторым жилищем.
– Нужны доказательства, – говорит Сергей, чиркнув зажигалкой. – Ты должен доказать, что Горбаткин написал свои предсказания именно в восемьдесят девятом, до того, как они сбылись.
– Ну, это как раз не проблема – где-то у меня лежала газетная вырезка с этой статьей…
Михаил плюхается на старую раскладушку, закинув одну руку за голову. Он затягивается сигаретой, вспоминая, видимо, куда мог задевать столь важный обрывок бумаги.
– Вот и найди ее.
– Вот и найду! – голос старшего брата чуть ли не звенит от волнения. – А если не найду, то сгоняю в Бишкек, загляну в национальную библиотеку или как она там сейчас называется, в зал периодики.
Покурив, Сергей резко вскакивает, давая понять, что собирается уйти.
– Как добудешь эту статью, звони, продолжим разговор.
– Я точно помню, что вырезка где-то дома валяется, – бормочет Мишка, провожая брата до двери. – Сейчас сяду, пороюсь среди бумаг.
Сергей жмет ему на прощание руку, а у самого в голове начинает вертеться лишь одна мысль: с братом давно творится неладное и с этим что-то надо делать.
Вот уже год, как он бросил свою работу в школе. Все его планы начать частное репетиторство оказались чистым блефом. Дальше больше: на сороковом году жизни человек с головой уходит в квантовую физику, объявив внешнему миру (в лице бедной супруги, конечно) о том, что стоит на пороге великого открытия. Пишет какие-то нелепые, никому не нужные программы на Паскале. Любую свободную копейку тратит на широкополосный доступ в Интернет. Между тем, младшего пора к школе готовить; дом давно плачет по капремонту, особенно крыша; машина почти год не на ходу. Жена его, золотая женщина, разрывается на двух работах и тянет хозяйство в одиночку.
Уходя, Сергей забегает на кухню и машет рукой Мине. Оглянувшись, не идет ли Мишка следом, делает ей знак рукой, коснувшись большим пальцем уха – мол, позвони мне. Мина понимающе кивает в ответ.
2
До «Променада» он доехал с великим трудом. Дернул черт направиться по проспекту Абая, в результате попал в пробку. Пока вся колонна ползла по этой асфальтированной кишке с пониженной перистальтикой, он включает органайзер. Пришло одно напоминание о дне рождения и три служебных сообщения. Совсем неплохо для воскресенья.
Пока добрался до кафешки, пока стоял в очереди, позвонил Марат. Голос приглушен, видимо только проснулся.
– Привет, брат, как дела? – говорит он, по-московски растягивая слова.
Каждый, кто долго жил в Москве, а потом вернулся в родной город, как минимум месяц отходит от этого говора.
– Да, здорово, Мара!
– Брат, пойдешь сегодня на днюху?
– Какую днюху?
– Ну, вы даете! – Голос Марата становится еще глуше. – Звонил сейчас Малому, он тоже хлопает ушами!
– А что случилось? – упорствует в своем неведении Сергей.
Марат шумно сопит в трубку – у него такая манера говорить, когда собеседник не проявляет проблесков понимания.
– Блин, мужики, у меня же сегодня днюха…
– А-а, точно.
– Короче, чтобы вечером были у меня! Дорогие подарки и красивые партнерши – обязательны!
– Ну, хорошо-хорошо, будем! Что еще?
– Поздравляю с повышением!
– Да ладно, с каким уж повышением… Это просто смена деятельности, не более.
– Все равно, еще одна ступенька в карьере пройдена.
Помолчав, Марат добавляет:
– Что-то голос у тебя грустный.
– Да, фигня.
– Ну, колись, чего там. Что случилось?
Сергей медлит, не зная, что сказать. Марат был самым близким его другом.
– С братом что-то неладное происходит.
В это время девушка на раздаче управилась с предыдущим посетителем и теперь вопросительно смотрит на него.
– С Мишкой что ли? Так с ним всегда что-то неладное происходит.
– Нет, на этот раз совсем плохо. Кажется, у него крышу сносит, – Сергей обращает взгляд на раздатчицу и показывает свободной рукой на блюдо с пирожными.
– Сколько? – спрашивает она.
– Два. И сиропом полейте сверху, пожалуйста.
Марат все еще шумно сопит в трубку.
– Серега, давай обсудим это, когда придешь ко мне, хорошо?
– Ладно. Слушай, тут моя очередь подходит…
Они прощаются, и он торопливо прячет телефон в карман пиджака.
Пока добирался до свободного столика, телефон звонил еще раз. Сергей, не спеша, расставляет тарелки, стаканы, чашки, надеясь, что собеседник бросит трубку. Но телефон не унимается. Наверное, Мина.
– Да?
– Сережа? Ты не за рулем, говорить можешь?
– Да, могу, Мина, – а сам с сожалением смотрит на остывающий кофе.
– Ну, что ты думаешь, Сережа?
– Что я думаю? Брат бредит… Кажется, в советской психиатрии это называлось «сверхценные идеи».
– Ну вот, ты заговорил про психиатрию… – дрожит ее голос.
– Да нет же, – спохватывается Сергей, – я не имел ввиду какую-то патологию, но с врачом проконсультироваться стоит.
Трубка надолго затихает, и его обдает холодком вины за то, что он повернул разговор в таком излишне трагическом русле.
– И что ты предлагаешь? – спрашивает она таким голосом, когда в отчаянии терзаешь губы зубами.
– Я поговорю с Мишкой. Честно объясню, что я думаю по поводу его состояния. И если надо, организую встречу с каким-нибудь психотерапевтом.
Мина опять держит паузу. Сергей пользуется этим:
– Заметь, Мина, я сказал «психотерапевтом», а не «психиатром». У Марата есть неплохие связи, между прочим. Он в последнее время много пишет про медицину и все такое. Встречается с маститыми учеными.
– А когда ты ему позвонишь?
– Сегодня я иду к нему на юбилей, там и поговорю на счет того, к кому можно пойти на прием.
– На прием?! Так это будет в больнице где-то?
Сергей опять клянёт себя за спешку в выборе слов.
– Нет, я это представляю, как неформальную встречу у врача дома. На диванчике, с кружкой чая и тому подобное.
– Понятно, Сережа, спасибо тебе большое. Ты мне сможешь сегодня бросить сообщение на трубку? Ну, насчет того, как там у тебя получится с Маратом?
– Обязательно. А Мишка имеет доступ к твоей трубке?
– Да, нет вроде… – тут в ее голосе сквозит неуверенность. – Хотя знаешь, в последнее время Мишка стал какой-то…
– Какой?
– Какой-то ревнивый, что ли… Взял за привычку допрашивать меня: куда хожу, с кем говорю.
– А ты откуда сейчас говоришь?
– На улице стою. Я сказала, что пошла в магазин.
– Понятненько. Тогда сегодня вечером отпишу тебе.
– Хорошо! Поздравь Марата с днем рождения.
– Ага, ладно, поздравлю.
3
К Марату они отправляются примерно в одиннадцать тридцать. На такие мероприятия Сергей старался заявляться ближе к полуночи, когда официальные гости разъезжаются и остаются только самые близкие. Его девушка придерживалась того же мнения. Ей не нравились большие шумные сборища, которые устраивал безгранично общительный именинник. На прошлый свой день рождения Марат побил личный рекорд, заказав в ресторане столики на пятьдесят персон.
Сергей ведет машину по Фурманова, наслаждаясь влажным ветерком из приоткрытой форточки. Помнится, утром, выйдя от Михаила, он еще пару часов по инерции думал о его проблеме, выуживая из памяти воспоминания обо всех его странностях и необъяснимых поступках, которые подтверждали подозрения о безумии брата. Но, заехав к Тане, побегав с ней по обычным воскресным местам, он позабыл о своих тревогах.
Они легко и приятно поужинали в «Тропикане» на улице Космонавтов, много говорили о своем совместном будущем, о его новой позиции на работе, которая давала ему больше свободы и больше денег – и все тревожные мысли исчезли. Мало того, в какой-то момент его чувства настолько вдруг обострились, что возникло доселе неведомое состояние абсолютной ясности и чистоты сознания. Окружающий мир словно расцвел новыми необычными красками – в уличном шуме, в свете фонарей, в запахах – везде появились нюансы, едва различимые и неповторимые.
Сергей, конечно, даже не подозревал о том, что испытывает то редкостное откровение, которое бывает только перед внезапной смертью. Еще древние подметили, что перед тем как нанести человеку сокрушительный удар, судьба дает ему несколько минут на подведение итогов, обставляя эти мгновения с божественным вкусом. Действительно, обстановка для этого была выбрана безупречно: в салоне звучала «Вела машину всю ночь» Синди Лаупер, сбоку белели ноги любимой женщины и плавно покачивалась красная стрелка тахометра.
Сергей, никогда серьезно не упражнявшийся в наркотиках, если не брать в расчет студенческие эксперименты с «планом», воспринимал это состояние души просто как результат хорошего настроения и хорошо спланированных обстоятельств. Никаких итогов подводить он не собирался, впереди еще была целая жизнь, а не глухая черная стена.
Паркуясь во дворе небольшого коттеджного городка, где Марат жил со своим отцом, они имеют честь наблюдать машину его начальника – водитель уже запустил двигатель и медленно сдает свой «Rexton» назад, к воротам. Охранник замечает гостей и открывает двери.
Едва они входят в предбанник, как шумная веселая толпа людей высыпает навстречу, дыша алкоголем и духами.
– Серега! – кто-то отлипает от толпы и протягивает руку в приветствии.
– А, привет, Нурик!
Они здороваются по-алматински, касаясь друг друга плечами.
– Что так поздно? Мы уже уходим…
Супруга Нурика, совсем пьяненькая, лезет обниматься с ними:
– Ой, ребята! Мы вас ждали-ждали, а вас нет и нет!
– Ну, как там Марат, жив еще? – Сергей проталкивает Таню вперед, опасаясь, что толпа унесет ее на выход.
– Да, жив, куда он денется! Еще не нажравшись, тебя ждет.
Нурик, владелец крупнейшего алматинского издательства «Семиречье», уже заметно покачивается от выпитого. Он смотрит куда-то через плечо Сергея и беспорядочно машет руками – наверное, подает знак водителю «служебки». На том и расстаются.
– Какой же он неприятный человек, этот Нурик, – ворчит Татьяна, когда они поднимаются на второй этаж. – Как Марат работает с такими людьми? Ведь у него глаза волчьи!
Сергей снисходительно улыбается в ответ, все еще находясь во власти эйфории. Сегодня он особенно остро чувствует вкус к жизни, такой сложной и полной противоречий. Представить только: его брат сошел с ума, а он спокойно идет к своему лучшему другу. Вскоре они отправят своих женщин по домам, и рванут на дачу к Марату, в его маленький домик на самой вершине Кок-Тобе.
Прихватят с собой Малого. Будут гонять шары по зеленому сукну, потягивать скотч. Потом пойдут разговоры о политике, о бабах, о жизни вообще, черт возьми. А потом Сергей расскажет им о Мишке, и они крепко будут думать и решать, как же спасти его брата.
– Привет, блин! – раздается сверху голос Марата. – Танюха, я все слышал! Не надо ругать моего начальника!
Он стоит на лестничной площадке, в руках пепельница, за ухом сигарета.
– Это тебе! – протягивает Сергей подарок.
Марат вертит в руках коробочку.
– Что это?
– Да хрен его знает, запонки какие-то… Танька покупала.
– Вот, гад! – тычет его в бок подруга, а он лишь смеется.
– Спасибо! – Марат прячет подарок в задний карман джинсов. – Ну что, пошли!
Весь первый этаж дома отдан под торжество. По периметру, за столиками еще восседают гости. Марат проводит их к своему отцу, постаревшему сельскому врачу, специально приехавшему из Талдыкоргана. Заметно, что аксакалу неловко и неуютно среди всех этих разобщенных компашек, сидящих каждая за своим столиком.
В полутемном помещении, где мерцают цветные светильники, и пахнет парафином, он больше похож на нелепого старого ворона, случайно залетевшего в комнату. Мама Марата умерла три года назад от рака, и старик сильно сдал с тех пор, как потерял супругу. Он начал прихрамывать, в голосе появилось характерное старческое дребезжание – предвестник стремительного и необратимого упадка жизненных сил.
Отец суетится, конечно, и даже тащит для гостей пару стульев, усаживая их в самом центре торжества, рядом с огромным, на половину растерзанным тортом. Приветствуя гостей, Сергей вдруг ловит себя на мысли, что по расположению столиков можно проследить жизненный путь своего друга. Например, в самом дальнем углу тренькает на гитаре Малой, их одноклассник, самый близкий друг детства. Они всегда вместе, втроем: Мара, Серый и Малой.
Рядом, прижавшись щекой к Малому, сидит его половинка Аленка, румяная от уже выпитого спиртного. За ними оживленно о чем-то беседует парочка сотрудников газеты «Отан», где Марат когда-то взял свой жизненный старт, работая собственным корреспондентом. Его бывший шеф, грузный лысеющий человек в костюме-тройке, распивает что-то похожее на мартини со своей высокой смуглой секретаршей.
В углу, прямо на голом полу, сидит известный в городе фотограф Бакыт, он настраивает караоке. Вместе с ним Марат долго проработал в Москве и Киеве, пока не вернулся обратно в Алматы, оперившись и набравшись связей.
Далее они минуют нестройные и нетрезвые ряды коллег из Минсвязи, где Марат числится экспертом по развитию средств массовой информации. Затем проходят сквозь развалы притихших и подуставших знакомых из индийского посольства, где он долго и усердно подрабатывал в пресс-службе переводчиком хинди, сразу после окончания института.
Пока опоздавшие гости ведут разговор с отцом, Марат удаляется в спальню. Столы обслуживает команда из хорошо известной в городе фирмы «Bluetable service». К ним немедленно подходит дама в синей униформе и наполняет бокалы вином.
Марат вскоре появляется из комнаты, ведя под руку миниатюрную женщину в легком снежно-белом полушубке. Не спеша, играя на публику, он помогает ей разоблачиться, сняв с ее плеча безумно дорогой фетиш.
– Серега, Таня, знакомьтесь, это Залиха.
Сергей галантно целует ей руку, невесомую и одновременно пухлую, как у ребенка.
– Так! – рявякает Марат на весь зал, забрав микрофон у Бакыта.– Серега опоздал, ему полагается штрафняк!
Сергей покорно кивает головой и принимается за тост. Домашняя заготовка срабатывает отлично – толпа шумит, кто-то даже аплодирует. Татьяна лучезарно улыбается Залихе, и они стукаются бокалами.
– Ты чего опаздываешь, а? – говорит Марат, отведя его в сторону.
Кто-то включает музыку и тамада объявляет танцевальный номер.
– А ты чего секретничаешь? Что это за телка? Почему не знаю?
– Ревнуешь?!
Сергей хватает острослова за шею, и шутя тыкает кулаком в живот, чтобы шибко не наглел.
– И не надейся, с твоей-то рожей!
– Ну что там с братом? – Марат вытаскивает сигарету и кивает в сторону балкона. Они выходят на свежий воздух и садятся на изящные деревянные скамейки.
Сергей всегда курил в охотку, особенно если табак хороший. Не спеша, затягиваясь сладким дымом, он рассказал другу о том, что случилось с Михаилом.
– Одним словом, Миша полагает, что на нас напали зеленые человечки, – заканчивает он рассказ и тушит сигарету.
– Н-да, – качает головой Марат.
– Что скажешь?
– Я не специалист, сам судить не берусь.
– Если уж заговорили о специалистах, можешь кого-нибудь порекомендовать?
Марат задумывается на несколько секунд.
– Вообще-то есть у меня один человек, хороший психоаналитик…
– Извини, – Сергей отвлекается на звонок своего мобильника.
– Да?
Звонит Михаил. Судя по булькающим звукам, он плачет.
– Миша, я ничего не слышу! Успокойся, пожалуйста! Что случилось?
– Нашел я эту газетную вырезку, Сереж, нашел!
– Вот и молодец, успокойся! Давай, я завтра к тебе подъеду, поговорим…
– Лучше приезжай сейчас!
Голос брата звучит жалобно, как у ребенка. Сергей потирает свой лоб, собираясь с мыслями.
– Ну, хорошо-хорошо! Судя по всему, этот шестой признак не совпал с твоими ожиданиями?
– Как раз нет, совпал, еще как совпал…
Слышно, как Михаил шумно сморкается и перестает булькать.
– Сереж, приезжай ко мне, пожалуйста!
– Прямо сейчас?
– Да, мне надо кое-что обсудить с тобой. Понимаешь… Я столько лет трудился над этим! И вдруг, все оказалось полной, абсолютной хуйней!
– Миш, ты же противоречишь сам себе! Секунду назад говорил, что все совпало! А теперь смешиваешь свои труды с дерьмом. Горбаткин мог и ошибаться, но это вовсе не означает, что…
– Горбаткин не ошибался, в том-то все и дело… – перебивает его Мишка и вдруг дает отбой.
Сергей молча смотрит на трубку, ожидая повторного звонка. Звонить к Мишке он не хочет, чтобы не всполошить ночным звонком Мину и детей.
– Ни хера не понимаю… – бормочет он, откладывая в сторону мобильник.
– Что он сказал? – хмурится Марат.
– Слушай, Мара, мне надо ехать к брату.
– Это обязательно?
– Его нельзя сейчас оставлять в таком состоянии.
– Так вези его сюда!
– Нет, не катит – у него истерика.
– Ну и что? Что я, людей в истерике не видывал… Пусть посидит с нами, поговорим по-человечески.
– Ладно, война план покажет! Вернусь быстро.
Сергей жмет ему руку и направляется к Тане. Чмокает в щечку и обещает вернуться максимум через час. Не забывает извиниться перед стариком и даже раскланивается с Залихой.
Вырулив на улицу Хаджимукана, он сбавляет скорость, опасаясь гаишников. Надо сказать, Залиха его заинтриговала. Она явно выбивалась из обычного послужного списка Марата, обычно симпатизировавшего девушкам «в теле» и с ростом за метр семьдесят. Думая об этом, он выбирает кратчайший путь и направляет в сторону речки.
Когда впереди темным жерлом распахивается знакомый безымянный переулок, останавливает машину. Включает боковые фары и шарит в темноте, пока не находит свободное место перед поворотом.
До Мишиного дома он бежит почти вприпрыжку. Тихо стучится в калитку. Дверь заперта. Сквозь щель в почтовом ящике видно, что в комнате Миши горит настольная лампа. Прождав минуту-другую, Сергей решает отбросить все приличия и лезет через забор. Осторожно раздвигая кусты сирени, пробирается к лоджии и стучится в окно.
– Сережа, это ты? – слышится голос за стеклом.
– Я, открывай!
Михаил распахивает стеклопакет, и Сергей в два приема перебирается через шаткую самодельную конструкцию.
– Как хорошо, что ты приехал!
Миша стоит весь взъерошенный, в одних трусах. Его глаза блестят от недавнего рёва, нос неприятно раскраснелся, как у алкоголика.
– Я тут начал копаться в серванте и нашел-таки эту херову статью!
– Тише, детей разбудишь.
Михаил судорожно оглядывается на дверь. Его худое, в меру заросшее волосами тело, напоминает причудливую дорическую колонну, стоящую посреди комнаты.
– Вот, – протягивает он брату листок на половину газетной полосы.
Сергей пересаживается в кресло, поближе к настольной лампе и начинает изучать. Из-за легкой дальнозоркости, он отстраняет голову немного назад, напоминая Александра Сергеевича Пушкина, каким его любят изображать в книжных иллюстрациях. Статья Горбаткина датирована первым февраля восемьдесят девятого года, цифры и название газеты даны мелким текстом в верхнем колонтитуле.
– Что-то не вижу я здесь эти шесть пунктов или, как их там – признаков…
– Посмотри ниже, – брат тычет пальцем на самое дно статьи, перед фамилией автора.
– Ага, нашел! – Сергей впивается глазами в небольшой пронумерованный список. Первые пять пунктов были уже известны по Мишиной работе. А вот и шестой пункт:
«Шестой признак вторжения заключается в том, что ОНИ предотвращают любые попытки земных исследователей изучить или выявить перечисленные выше пять признаков».
Слово «они» так и было напечатано верхним регистром.
Сергей перечитывает фразу еще раз и отбрасывает листок на стол.
– И это все?
Миша присаживается на соседнее кресло.
– Да, Сережа, ты просил доказательство и вот оно перед тобой. Мой предшественник начал эту работу, а я закончил.
Сергей ничего не говорит в ответ. Следуя своему железному правилу – быть внимательным к источникам информации – он снова берет листок и внимательно перечитывает его от начала до конца. Но сути происходящего это не меняет. Перед ним обычная желтая перестроечная статейка, в которой автор вдохновенно разглагольствовал о контактах с инопланетным разумом. Никакой теорией в традиционном смысле слова здесь и не пахло.
Для пущей достоверности, статья была сдобрена парой размытых фотографий, содранных, скорее всего, с какого-нибудь зарубежного издания типа «National Geographic» или «Nature». Никакой статистики, никаких фактов, кроме фраз типа «сержант n-ской воинской части заметил что-то неладное, и заснял объект на любительский фотоаппарат» в статье не содержалось. Только в самом конце, среди всего этого шарлатанства белой вороной выглядел короткий лаконичный список с четкими цифрами и фактами.
– Ну, хорошо, Миш, допустим, твой Горбаткин является гениальным провидцем, который пятнадцать лет назад предсказал события глобального масштаба. Допустим… Ну и что с того?
– Как что? – Михаил шумно тянет носом воздух. – Горбаткин предсказал даты самых крупных землетрясений, точную температуру океана, изменения индексов фондового рынка! Ты можешь оценить масштабы этой работы?!
Сергей недовольно гримасничает, как от внезапной зубной боли.
– Допустим, допустим. И что? Несмотря на точность предсказания, эти факты вовсе не говорят о том, что нашу землю захватили зеленые человечки. С этим ты спорить не будешь?
Михаил в ответ решительно трясет головой, тяжело дыша, явно находясь в состоянии сильного волнения. Он смотрит прямо перед собой, что-то обдумывая.
Сергей молча наблюдает за ним, понимая, как многое упустил в их отношениях. Он сейчас нисколько не понимает своего брата, ни на сантиметр не может проникнуться его тревогами и чаяниями. «Смотри, смотри! – мысленно приказывает он себе. – Смотри, как у человека рушится жизнь! И что ты сделал для того, чтобы хоть как-то ему помочь?!»
Он вздыхает, чувствуя стыд за свое поведение. Ему хочется курить, и хорошо бы выпить чего-нибудь холодного.
– Миш, пойми меня правильно! Этот твой Горбаткин, без сомнения – оригинал. Возможно, он выдающийся социолог и экономист в одном флаконе. Он сделал поразительные предсказания. Но вместе взятые, они не говорят ни о чем. Как раз фактов вторжения на землю инопланетян в его статье нет!
Михаил в ответ порывисто поднимается с кресла и начинает вышагивать по комнате, в одних трусах. Огромная тень плетется за ним, перескакивая с предмета на предмет, едва успевая за своим хозяином.
– Да как ты можешь так говорить! – причитает он, нервно обхватив ладонью свой загривок. – Человек сделал титаническую работу!
– Тише, Бога ради!
Мишка снова возвращается на свое место. Он вытягивается в сторону брата и говорит, безумно тараща на него глаза:
– Сережа, мне страшно! Они все исчезли! Горбаткин и Гуля Калыгулова… Я так и не смог выяснить, куда они подевались! Деревянкин Дима, Носов Вадим, Асаналиев Баян – где они все?! Вся его команда, которая участвовала в разработке его теории – они все исчезли!
– Миша, постой! Не заводись! – Сергей поднимает руку, словно загораживаясь от яркого солнца.
Миша подчиняется и замолкает, но глаза его не успокаиваются.
– Возможно, ты прав! Возможно, прав твой Горбаткин… Давай это обсудим завтра?
Михаил хмурится и смотрит на него чуть пристальнее, чем обычно, словно видит на его лице какой-то дефект. И вдруг его лицо расплывается в широкой безумной улыбке…
– Завтра не будет! – шепчет он, будто мастерски исполняя роль из какого-нибудь спектакля.
– Завтра не бу-у-дет! – повторяет он громко.
– Да, тише ты! Детей разбудишь! – шипит на него Сергей.
Он начинает паниковать и уже подумывает звонить Марату, на случай, если брат начнет буйствовать.
– Если дети проснуться, Мина нас убьет!
– Да, убью, – вдруг раздается спокойный голос.
Мина смотрит на них, приоткрыв дверь, с распущенными волосами, в одной комбинации, спадающей до самых щиколоток.
– Миш, ради Бога, можно потише?! – сердито шепчет она.
Переводит взгляд на Сергея:
– Сережа, ну что ты, в самом деле! Час ночи уже!
– Боже! – совсем уже по-детски стонет Миша и закрывает рукой рот.
– Боже! – бурчит он сквозь пальцы, видя, как медленно жена приближается к нему, как складывает руки лодочкой, словно собирается отбить волейбольный мяч, как замахивается и бьет его по голове. Бьет так сильно, с таким необычным свистом, что голова Миши с хрустом склоняется на бок.
Сергей вздрагивает и часто моргает, пытаясь согнать с глаз вязкую слезливую пленку, из-за которой ему привиделся какой-то совершеннейший бред. Но в глазах не проясняется, а становится еще страшнее: черная струйка крови выглядывает из Мишиного уха, юрко скользит по заросшей щеке, доходит до носа и повисает на самом кончике.
Его брат умирает, изо рта доносится хрип, его грудь рывками вздымается от стремительно наступающего паралича дыхания.
«Шестой признак!» – мелькает в голове последняя мысль.
Сергей хочет что-то сказать, но, не предъявляя никаких объяснений, Мина наносит брату своего мужа удар кулаком в бок, разом проломив ему грудную клетку.
…Среди предсмертных звуков, она стоит между ними, а за ее спиной молча собираются ее дети, которые на самом деле вовсе не являются ее детьми.
– Машину загнать во двор! – тихо говорит она, чуть склонив голову вправо, в сторону дочери.
– Бутылку спирта! – произносит она тем же тоном, перевесив голову влево, в сторону сына.
Дети, которые не были детьми, молча принимаются за работу. А она невозмутимо поднимает перед собой свои изуродованные руки и выходит из комнаты.

© 2007-2009 Рустам Ниязов